Я лёг на траву, и глаза мои наполнились звёздами...
Айрис Мердок
Айрис Мердок
воскресенье, 23 декабря 2018
Сова, которая не летает.
Когда впервые появилась на свет книга, которая должна была играть столь важную роль в обществе и произвести повсюду столько шума? На такой вопрос нелегко дать ответ. Как-то раз в Национальную библиотеку в Париже пришел почтенный читатель и, обращаясь к библиотекарю, сказал: "Милостивый государь! Я желал бы получить самую древнейшую книгу, какая только существует. – Что вы разумеете под вашими словами? Желаете ли вы иметь самую древнюю печатную книгу? Или самую древнюю рукописную книгу? – Я не знаю милостивый государь, впрочем, пожалуй, я желал бы получить самую древнюю книгу, какая только существует, самую древнюю написанную".
Тогда библиотекарь, прежде всего, подумал о Библии, которая, в самом деле, представляет самый древний кладезь мудрости и истории человечества; однако же, чтобы добраться до происхождения книги, необходимо проникнуть вглубь веков гораздо раньше этой священной книги, в которой даются ссылки на другие, еще более древние, не дошедшие до нас писания. Итак, попробуем, если только это будет возможно, проследить, когда и как была написана первая книга.
Один почтенный ученый написал большое, ныне справедливо забытое, исследование о библиотеках времен до Потопа "De bibliothecis antediluvianis”. Если до Потопа и были библиотеки, то от них, разумеется, не осталось никакого следа, и приходится по необходимости отказаться от мысли узнать, какие книги находились в этих библиотеках. Однако, более чем вероятно, что допотопные люди не знали письменности, а, следовательно, и бесполезно стараться узнать, в какой форме они могли записать первые предания о мировых событиях.
Но прежде чем говорить о древних книгах, старинных книгах и вообще о веществах, на которых человек посредством символов отмечал свои мысли и свои воспоминания, следовало бы, может быть, сказать несколько слов о письменных знаках и об их происхождении у различных народов. К сожалению, известно столь много систем письменности в Египте, Греции, Ассирии, Индии, Китае, Америке, и даже не выходя за пределы Европы, в Испании, Италии, в землях скандинавских и славянских, что этот предмет требовал бы особого, весьма обширного исследования, что, конечно, меня отвлекло бы от намеченной цели.
Мы будем здесь говорить только об алфавите, принятом всеми цивилизованными народами, состоящем из 24 букв. Этот алфавит принят от римлян, которые позаимствовали от греков, в свою очередь, позаимствовавши его от финикийцев, которые взяли его из Египта. Честь изобретения искусства письма приписывали некоему Кадму.
Между тем Кадм, этот мнимый изобретатель, взял только из весьма значительного числа очень сложных знаков, употреблявшихся египтянами, очень небольшое число знаков, необходимых для выражения звуков его родного языка. Потребовалось бы очень много страниц для того, чтобы рассказать вам, как финикийцы, народ торговый и мореходный, занесли в Грецию и затем распространили по всем берегам Средиземного моря ту азбуку, которая сохранила их имя и которую встречаем повсюду на камнях гробниц, на памятниках искусства, на монетах, начиная с самых отдаленных стран Черного моря и до самых западных берегов моря Средиземного.
Письменные знаки могут быть наносимы на различные вещества: их вырезают на камнях или на металле, вычерчивают их ножом на древесных листьях или деревянных дощечках, покрытых воском, выводят их на глиняных пластинках, которые затем обжигаются в печах и вследствие этого в таком виде могут просуществовать целые столетия, не подвергаясь переменам; выводят их заостренной палочкой или острием обмакнутого в чернила пера на бумаге, которую можно приготовить из многих веществ.
За четыре тысячи лет до нашей эры египтяне уже вырезали целые религиозные или исторические легенды, иногда очень длинные, на стенках своих гробов, пирамид, храмов и дворцов; эти письмена уже не простых надгробные надписи, потому что иной раз они могли бы занять, пожалуй, целую сотню страниц нынешней книги. Подобные надписи, похожие не по форме отдельных букв, а по содержанию и длине, нашли на развалинах Персеполиса и Ниневии. Многие прекрасные образцы подобных надписей хранятся в парижском Лувре. Недавно произведенные раскопки в Ассирии доставили нам на пластинках и свертках из обожженной глины несколько договоров, заключенных между частными лицами и даже целые страницы настоящих ассирийских азбук или учебников языка, на котором говорили в той стране.
В развалинах древнего Вавилона попадаются даже кирпичи с выдавленными на них оттисками целого ряда знаков, которые первоначально были вырезаны рельефно на деревянной дощечке. Это заставляет уже думать о приемах, которые должны были впоследствии привести к изобретению типографии.
Однако подобный способ написания исторических, религиозных или грамматических рассуждений не дает вам еще понятия о древней книге, которую вы всегда представляете в виде собрания листков, более или менее прочно соединенных между собой брошюровщиком или переплетчиком, более или менее удобных для передачи из рук в руки, для переноски с одного места на другое.
Зачастую текст вырезался резцом или каким-либо острием на металлических пластинках, довольно тонких, а потому и не очень тяжелых, вследствие чего текст делался сравнительно удобопереносимым; например, один греческий путешественник во II веке христианской эры видел в одном из храмов в Беотии собрание изречений в стихах древнего поэта Гезиода, вырезанных на длинных свинцовых полосках.
Официальные акты у древних народов в Египте, Ассирии, Греции, Италии нередко вырезались на каменных или бронзовых пластинках; именно такую форму имеют самые древние архивы государственных законов, международного права и того, что ныне называется дипломатией; но эти архивы, разумеется, не хранились, подобно нашим, в папках или на полках библиотеки; документы размещались вдоль стен, иногда прибивались к ним гвоздями. Таковы были формулы почетных отпусков (honestae missiones), выдававшиеся военными властями римским солдатам после многих лет беспорочной службы; таких формул до нас дошло около пятидесяти штук.
Иногда, если надписи были сделаны на бронзовой пластинке с обеих сторон, ее подвешивали на маленьких цепочках так, чтобы посетители имели возможность прочитать написанное на обеих сторонах. Некоторые надписи на бронзе, доныне сохранившиеся, имеют длину, поражающую нас и кажущуюся нам очень неудобной: в лионском музее во Франции можно видеть бронзовую доску, которая покрывает почти всю стену входной залы и представляет нам лучшую часть речи римского императора Клавдия, касающейся граждан, избранных в лионской колонии для присутствия в римском сенате. Это самый древний документ, касающийся истории Франции.
Есть и еще более длинные документы, написанные на том же металле. Первое место по длине (так как он составил бы, по крайней мере, двадцать страниц in folio) занимает очень большой договор, хранящийся ныне в музее в городе Парма. Этим договором обеспечивалось существование нескольких малолетних сирот. Это самый древний документ, из которого видно существование и у язычников благотворительности и помощи, которую христианская вера вскоре после этого так деятельно стала распространять по всему миру.
Однако же этим архивным документам, как они ни драгоценны сами по себе, нельзя еще было придать форму книги. Для этого требовались более удобные вещества и более переносные. Индийцы – трудно сказать, с какого именно времени – начали употреблять для этой цели листья различных растений и, в числе прочих, пальмовые листья. Надлежащим образом высушенные и сглаженные, эти листья могли принимать на себя письменные знаки, начерченные острием ножа или пером. Несколько листьев, приготовленных таким образом и затем обрезанные в одинаковый формат, были соединяемы с помощью нитки, которую продевали через их края. Самое лучшее представление об этом собрании листьев могут дать вам листья жалюзи, которые мы употребляем на окнах для защиты от солнца.
Обрез таких пластинок мог быть окрашиваем в какой-либо цвет или даже позолочен. На этот раз мы уже очень близки к нашей книге с раскрашенным или позолоченным обрезом. Но не таково было начало книжной торговли в западном мире. Истинными предками наших книгопродавцов были египтяне, а после них – греки.
Обитатели долины Нила очень рано изобрели искусство употреблять туземное растение папирус для приготовления предмета, который уже можно назвать бумагой; об этом свидетельствуют стволы папируса, найденные в египетских гробницах и теперь сохраняемые в Берлине в коллекции Пассалаква (Passalacqua). Как интересно было бы знать первых виновников этого производства! К сожалению, до нас не дошло ни одного из различных трудов, написанных древними об изобретениях.
Только в I веке христианской эры мы находим несколько страниц о приготовлении и торговле папирусом у Плиния, автора известной "Естественной истории". Из этих страниц мы извлекаем наиболее интересную часть для нашего предмета; вам покажется, что это извлечение зачастую не отличается точностью, ясностью; но вина за эту неясность падает на латинского компилятора или на тех лиц, которых он заставлял работать под своим руководством, не наблюдая за их работой.
"Папирус родится в болотах Египта или в стоячих водах Нила, когда они, разлившись, остаются в застое в ямах, глубина которых не превосходит двух локтей. Корневище кривое, толщиною в руку; стебель трехгранный и, не имея в вышину более четырех локтей, идет, постепенно уменьшаясь к концу…
"Бумагу приготовляют, разделяя папирус иглою на очень тонкие, но насколько возможно широкие листочки. Самый лучший листочек – это листочек из внутренности стебля, и так далее по порядку деления. Бумагу, приготовленную из внутренних листочков, называли некогда священною, потому что она употреблялась на священные книги. Ей дали имя императора Августа, точно так же как бумага второго сорта получила имя Ливии, его жены.
"Неровности бумаги сглаживаются зубом или раковиной, но буквы могут стираться; будучи вылощена, бумага делается более блестящею, но не так хорошо принимает чернила.
"Обыкновенный клей приготовляется из самой лучшей муки, кипяченой воды и нескольких капель уксуса; столярный клей и камедь делают бумагу ломкою. Лучший же способ следующий: вскипятить в воде нарезанными кусочками мякиш хлеба и процедить его; именно таким способом можно меньше всего наложить полосок сухими, и бумага делается мягче чем само полотно. Клей не должен быть не старше, ни моложе одного дня. Затем разбивают бумагу колотушкой, кладут новый слой клея, разглаживают образовавшиеся складки и снова разбивают колотушкой".
Пользуясь этими несовершенными, нередко слишком темными сведениями, приведенными здесь (которые, впрочем, относятся к римским временам), современные ученые пробовали не без успеха вновь приготовить бумагу по египетскому способу. Одному из них, Дюро де ля Маль, удалось даже, следуя указаниям Плиния, приготовить из стволов папируса, и ныне растущего еще в диком состоянии на острове Сицилия, несколько листов Charta Papyracea, похожих на листы, найденные в развалинах в Египте.
На веществе папируса, которому придана форма длинных полос, писали целые страницы то вертикальными столбцами, причем в каждом из них помещалось почти одинаковое число строк и страницы располагались одна параллельно другой; то, наоборот, строки писались по наиболее узкому направлению полосы или ленты, так что получался только один столбец от одного конца свертка до другого. Само собой разумеется, эти полосы не оставались развернутыми, хотя бы они и не были длинны: их свертывали в свертки, откуда произошло латинское слово volumen.
Чтобы предохранить от ломки довольное хрупкое вещество папируса, их обыкновенно навертывали на деревянный цилиндрический стержень, на конце которого была пуговка. К этой пуговке посредством веревочки можно было прикреплять билетик, на котором надписывалось название сочинения. Подобные свертки были удобны для переноски, удобны для хранения. Когда их нужно было переносить и когда их было небольшое число, свертки ставили вертикально в цилиндрический ящик, очень похожий на ящики, в которых наши парфюмеры помещают длинные флаконы с эссенциями.
При хранении свертков в складах, которые можно назвать библиотеками, их укладывали боком на полках таким образом, чтобы пуговка, к которой привешивали заголовки сочинения, была наружу. Все это, как видит читатель, должно было придавать библиотеке в Египте вид одного из наших магазинов обоев, в которых свертки укладываются подобным же образом в различных клетках шкафа, смотря по их цвету и цене. Точно таким же образом нередко укладываются географические карты, как в библиотеках, так и в магазинах.
Нельзя оставить без внимания и замычку свертка: самой древней замычкой был, кажется, шнурок, который обертывали вокруг свертка и оба конца которого завязывали петлей. Маленький сверточек, подобным образом замкнутый, попадается в числе знаков египетской письменности на очень древних памятниках. Несколько штук подобных папирусных свертков было найдено в гробницах, и теперь их можно видеть развешенными на стенах или в витринах во французском египетском музее.
О таком же обыкновении свидетельствует нам и прекрасное открытие, сделанное в прошлом столетии, в развалинах греческого города Геркуланума, разрушенного извержением Везувия в 79 году христианской эры: там, в одной комнате, вероятно бывшей библиотекой какого-нибудь философа-эпикурейца, нашли целые сотни свертков, к сожалению, обуглившихся; однако же некоторые из них можно было отчасти развернуть и разобрать греческую надпись нескольких философских сочинений.
Лишь только приготовление папируса сделалось обычным промыслом в Египте, поэзия, религия и все науки получили удобное дешево стоящее и, как кажется, очень хорошо приспособленное средство для быстрого распространения вне пределов Египта все того, что знал и думал этот народ просвещенных земледельцев, рабочих искусных артистов, врачей, геометров, поэтов.
Но подивитесь же разнице, существующей между гением различных народов: египтяне были китайцами классической древности; подобно китайцам они питали отвращение (если не ненависть) к чужестранцам. Некоторые из их царей любили завоевания, и армии их проникали далеко вглубь Азии и на юг Африки. Но подобного рода мирного завоевания, которое мы называем прогрессом цивилизации, распространением благотворных изобретений и полезных промыслов, египтяне искали только для самих себя и упорно отказывались поделиться ими с соседними народами.
С трудом верится, - между тем это почти вполне доказано, - что египетская бумага проникла в Грецию только около VII века до христианской эры, а никак не ранее. По крайней мере, египтяне сохранили за собой если не секрет, то привилегию приготовления и распространения бумаги среди народов Средиземного моря для большей выгоды своих купцов.
Источник: adelanta.biz/istoria-drevnih-knig/istoriya-1/
Тогда библиотекарь, прежде всего, подумал о Библии, которая, в самом деле, представляет самый древний кладезь мудрости и истории человечества; однако же, чтобы добраться до происхождения книги, необходимо проникнуть вглубь веков гораздо раньше этой священной книги, в которой даются ссылки на другие, еще более древние, не дошедшие до нас писания. Итак, попробуем, если только это будет возможно, проследить, когда и как была написана первая книга.
Один почтенный ученый написал большое, ныне справедливо забытое, исследование о библиотеках времен до Потопа "De bibliothecis antediluvianis”. Если до Потопа и были библиотеки, то от них, разумеется, не осталось никакого следа, и приходится по необходимости отказаться от мысли узнать, какие книги находились в этих библиотеках. Однако, более чем вероятно, что допотопные люди не знали письменности, а, следовательно, и бесполезно стараться узнать, в какой форме они могли записать первые предания о мировых событиях.
Но прежде чем говорить о древних книгах, старинных книгах и вообще о веществах, на которых человек посредством символов отмечал свои мысли и свои воспоминания, следовало бы, может быть, сказать несколько слов о письменных знаках и об их происхождении у различных народов. К сожалению, известно столь много систем письменности в Египте, Греции, Ассирии, Индии, Китае, Америке, и даже не выходя за пределы Европы, в Испании, Италии, в землях скандинавских и славянских, что этот предмет требовал бы особого, весьма обширного исследования, что, конечно, меня отвлекло бы от намеченной цели.
Мы будем здесь говорить только об алфавите, принятом всеми цивилизованными народами, состоящем из 24 букв. Этот алфавит принят от римлян, которые позаимствовали от греков, в свою очередь, позаимствовавши его от финикийцев, которые взяли его из Египта. Честь изобретения искусства письма приписывали некоему Кадму.
Между тем Кадм, этот мнимый изобретатель, взял только из весьма значительного числа очень сложных знаков, употреблявшихся египтянами, очень небольшое число знаков, необходимых для выражения звуков его родного языка. Потребовалось бы очень много страниц для того, чтобы рассказать вам, как финикийцы, народ торговый и мореходный, занесли в Грецию и затем распространили по всем берегам Средиземного моря ту азбуку, которая сохранила их имя и которую встречаем повсюду на камнях гробниц, на памятниках искусства, на монетах, начиная с самых отдаленных стран Черного моря и до самых западных берегов моря Средиземного.
Письменные знаки могут быть наносимы на различные вещества: их вырезают на камнях или на металле, вычерчивают их ножом на древесных листьях или деревянных дощечках, покрытых воском, выводят их на глиняных пластинках, которые затем обжигаются в печах и вследствие этого в таком виде могут просуществовать целые столетия, не подвергаясь переменам; выводят их заостренной палочкой или острием обмакнутого в чернила пера на бумаге, которую можно приготовить из многих веществ.
За четыре тысячи лет до нашей эры египтяне уже вырезали целые религиозные или исторические легенды, иногда очень длинные, на стенках своих гробов, пирамид, храмов и дворцов; эти письмена уже не простых надгробные надписи, потому что иной раз они могли бы занять, пожалуй, целую сотню страниц нынешней книги. Подобные надписи, похожие не по форме отдельных букв, а по содержанию и длине, нашли на развалинах Персеполиса и Ниневии. Многие прекрасные образцы подобных надписей хранятся в парижском Лувре. Недавно произведенные раскопки в Ассирии доставили нам на пластинках и свертках из обожженной глины несколько договоров, заключенных между частными лицами и даже целые страницы настоящих ассирийских азбук или учебников языка, на котором говорили в той стране.
В развалинах древнего Вавилона попадаются даже кирпичи с выдавленными на них оттисками целого ряда знаков, которые первоначально были вырезаны рельефно на деревянной дощечке. Это заставляет уже думать о приемах, которые должны были впоследствии привести к изобретению типографии.
Однако подобный способ написания исторических, религиозных или грамматических рассуждений не дает вам еще понятия о древней книге, которую вы всегда представляете в виде собрания листков, более или менее прочно соединенных между собой брошюровщиком или переплетчиком, более или менее удобных для передачи из рук в руки, для переноски с одного места на другое.
Зачастую текст вырезался резцом или каким-либо острием на металлических пластинках, довольно тонких, а потому и не очень тяжелых, вследствие чего текст делался сравнительно удобопереносимым; например, один греческий путешественник во II веке христианской эры видел в одном из храмов в Беотии собрание изречений в стихах древнего поэта Гезиода, вырезанных на длинных свинцовых полосках.
Официальные акты у древних народов в Египте, Ассирии, Греции, Италии нередко вырезались на каменных или бронзовых пластинках; именно такую форму имеют самые древние архивы государственных законов, международного права и того, что ныне называется дипломатией; но эти архивы, разумеется, не хранились, подобно нашим, в папках или на полках библиотеки; документы размещались вдоль стен, иногда прибивались к ним гвоздями. Таковы были формулы почетных отпусков (honestae missiones), выдававшиеся военными властями римским солдатам после многих лет беспорочной службы; таких формул до нас дошло около пятидесяти штук.
Иногда, если надписи были сделаны на бронзовой пластинке с обеих сторон, ее подвешивали на маленьких цепочках так, чтобы посетители имели возможность прочитать написанное на обеих сторонах. Некоторые надписи на бронзе, доныне сохранившиеся, имеют длину, поражающую нас и кажущуюся нам очень неудобной: в лионском музее во Франции можно видеть бронзовую доску, которая покрывает почти всю стену входной залы и представляет нам лучшую часть речи римского императора Клавдия, касающейся граждан, избранных в лионской колонии для присутствия в римском сенате. Это самый древний документ, касающийся истории Франции.
Есть и еще более длинные документы, написанные на том же металле. Первое место по длине (так как он составил бы, по крайней мере, двадцать страниц in folio) занимает очень большой договор, хранящийся ныне в музее в городе Парма. Этим договором обеспечивалось существование нескольких малолетних сирот. Это самый древний документ, из которого видно существование и у язычников благотворительности и помощи, которую христианская вера вскоре после этого так деятельно стала распространять по всему миру.
Однако же этим архивным документам, как они ни драгоценны сами по себе, нельзя еще было придать форму книги. Для этого требовались более удобные вещества и более переносные. Индийцы – трудно сказать, с какого именно времени – начали употреблять для этой цели листья различных растений и, в числе прочих, пальмовые листья. Надлежащим образом высушенные и сглаженные, эти листья могли принимать на себя письменные знаки, начерченные острием ножа или пером. Несколько листьев, приготовленных таким образом и затем обрезанные в одинаковый формат, были соединяемы с помощью нитки, которую продевали через их края. Самое лучшее представление об этом собрании листьев могут дать вам листья жалюзи, которые мы употребляем на окнах для защиты от солнца.
Обрез таких пластинок мог быть окрашиваем в какой-либо цвет или даже позолочен. На этот раз мы уже очень близки к нашей книге с раскрашенным или позолоченным обрезом. Но не таково было начало книжной торговли в западном мире. Истинными предками наших книгопродавцов были египтяне, а после них – греки.
Обитатели долины Нила очень рано изобрели искусство употреблять туземное растение папирус для приготовления предмета, который уже можно назвать бумагой; об этом свидетельствуют стволы папируса, найденные в египетских гробницах и теперь сохраняемые в Берлине в коллекции Пассалаква (Passalacqua). Как интересно было бы знать первых виновников этого производства! К сожалению, до нас не дошло ни одного из различных трудов, написанных древними об изобретениях.
Только в I веке христианской эры мы находим несколько страниц о приготовлении и торговле папирусом у Плиния, автора известной "Естественной истории". Из этих страниц мы извлекаем наиболее интересную часть для нашего предмета; вам покажется, что это извлечение зачастую не отличается точностью, ясностью; но вина за эту неясность падает на латинского компилятора или на тех лиц, которых он заставлял работать под своим руководством, не наблюдая за их работой.
"Папирус родится в болотах Египта или в стоячих водах Нила, когда они, разлившись, остаются в застое в ямах, глубина которых не превосходит двух локтей. Корневище кривое, толщиною в руку; стебель трехгранный и, не имея в вышину более четырех локтей, идет, постепенно уменьшаясь к концу…
"Бумагу приготовляют, разделяя папирус иглою на очень тонкие, но насколько возможно широкие листочки. Самый лучший листочек – это листочек из внутренности стебля, и так далее по порядку деления. Бумагу, приготовленную из внутренних листочков, называли некогда священною, потому что она употреблялась на священные книги. Ей дали имя императора Августа, точно так же как бумага второго сорта получила имя Ливии, его жены.
"Неровности бумаги сглаживаются зубом или раковиной, но буквы могут стираться; будучи вылощена, бумага делается более блестящею, но не так хорошо принимает чернила.
"Обыкновенный клей приготовляется из самой лучшей муки, кипяченой воды и нескольких капель уксуса; столярный клей и камедь делают бумагу ломкою. Лучший же способ следующий: вскипятить в воде нарезанными кусочками мякиш хлеба и процедить его; именно таким способом можно меньше всего наложить полосок сухими, и бумага делается мягче чем само полотно. Клей не должен быть не старше, ни моложе одного дня. Затем разбивают бумагу колотушкой, кладут новый слой клея, разглаживают образовавшиеся складки и снова разбивают колотушкой".
Пользуясь этими несовершенными, нередко слишком темными сведениями, приведенными здесь (которые, впрочем, относятся к римским временам), современные ученые пробовали не без успеха вновь приготовить бумагу по египетскому способу. Одному из них, Дюро де ля Маль, удалось даже, следуя указаниям Плиния, приготовить из стволов папируса, и ныне растущего еще в диком состоянии на острове Сицилия, несколько листов Charta Papyracea, похожих на листы, найденные в развалинах в Египте.
На веществе папируса, которому придана форма длинных полос, писали целые страницы то вертикальными столбцами, причем в каждом из них помещалось почти одинаковое число строк и страницы располагались одна параллельно другой; то, наоборот, строки писались по наиболее узкому направлению полосы или ленты, так что получался только один столбец от одного конца свертка до другого. Само собой разумеется, эти полосы не оставались развернутыми, хотя бы они и не были длинны: их свертывали в свертки, откуда произошло латинское слово volumen.
Чтобы предохранить от ломки довольное хрупкое вещество папируса, их обыкновенно навертывали на деревянный цилиндрический стержень, на конце которого была пуговка. К этой пуговке посредством веревочки можно было прикреплять билетик, на котором надписывалось название сочинения. Подобные свертки были удобны для переноски, удобны для хранения. Когда их нужно было переносить и когда их было небольшое число, свертки ставили вертикально в цилиндрический ящик, очень похожий на ящики, в которых наши парфюмеры помещают длинные флаконы с эссенциями.
При хранении свертков в складах, которые можно назвать библиотеками, их укладывали боком на полках таким образом, чтобы пуговка, к которой привешивали заголовки сочинения, была наружу. Все это, как видит читатель, должно было придавать библиотеке в Египте вид одного из наших магазинов обоев, в которых свертки укладываются подобным же образом в различных клетках шкафа, смотря по их цвету и цене. Точно таким же образом нередко укладываются географические карты, как в библиотеках, так и в магазинах.
Нельзя оставить без внимания и замычку свертка: самой древней замычкой был, кажется, шнурок, который обертывали вокруг свертка и оба конца которого завязывали петлей. Маленький сверточек, подобным образом замкнутый, попадается в числе знаков египетской письменности на очень древних памятниках. Несколько штук подобных папирусных свертков было найдено в гробницах, и теперь их можно видеть развешенными на стенах или в витринах во французском египетском музее.
О таком же обыкновении свидетельствует нам и прекрасное открытие, сделанное в прошлом столетии, в развалинах греческого города Геркуланума, разрушенного извержением Везувия в 79 году христианской эры: там, в одной комнате, вероятно бывшей библиотекой какого-нибудь философа-эпикурейца, нашли целые сотни свертков, к сожалению, обуглившихся; однако же некоторые из них можно было отчасти развернуть и разобрать греческую надпись нескольких философских сочинений.
Лишь только приготовление папируса сделалось обычным промыслом в Египте, поэзия, религия и все науки получили удобное дешево стоящее и, как кажется, очень хорошо приспособленное средство для быстрого распространения вне пределов Египта все того, что знал и думал этот народ просвещенных земледельцев, рабочих искусных артистов, врачей, геометров, поэтов.
Но подивитесь же разнице, существующей между гением различных народов: египтяне были китайцами классической древности; подобно китайцам они питали отвращение (если не ненависть) к чужестранцам. Некоторые из их царей любили завоевания, и армии их проникали далеко вглубь Азии и на юг Африки. Но подобного рода мирного завоевания, которое мы называем прогрессом цивилизации, распространением благотворных изобретений и полезных промыслов, египтяне искали только для самих себя и упорно отказывались поделиться ими с соседними народами.
С трудом верится, - между тем это почти вполне доказано, - что египетская бумага проникла в Грецию только около VII века до христианской эры, а никак не ранее. По крайней мере, египтяне сохранили за собой если не секрет, то привилегию приготовления и распространения бумаги среди народов Средиземного моря для большей выгоды своих купцов.
Источник: adelanta.biz/istoria-drevnih-knig/istoriya-1/
воскресенье, 09 декабря 2018
Сова, которая не летает.
пятница, 30 ноября 2018
Сова, которая не летает.
Если бы я могла дать совет себе 15-17летней, это было бы что-то вроде: «Детка, ты так горда и так наивна! Сними, наконец, розавые очки и научись смеяться над собой. Чем раньше ты это сделаешь, тем меньше ошибок успеешь натворить!».
воскресенье, 25 ноября 2018
Сова, которая не летает.
воскресенье, 28 октября 2018
Сова, которая не летает.
Я некогда да же не предполагала, что скажу что-то подобное, но это так. Сейчас я сильней, чем когда либо. А главное, что сила эта, не неконтролируемая, сейчас я наконец-то научилась направлять свои желания и принимать взвешенные решения, перестала бояться делать выбор.
воскресенье, 21 октября 2018
Сова, которая не летает.
Книги часто называют сокровищницами знаний. В старину они ценились больше золота, но в наш век электронных технологий им уделяется все меньше внимания. Художник Брайан Деттмер (Brian Dettmer) в своих произведениях раскрывает бумажные издания с совершенно новой стороны. Брайан Деттмер родился в штате Иллинойс. В 1997 году он получил степень бакалавра в области изобразительного искусства в Колумбийском колледже Чикаго. Изначально юноша увлекался живописью, но в итоге нашел себя в художественной резьбе по книгам. Он создает из старых томов новые произведения, непосредственно используя при этом их содержание. Брайан говорит о переосмыслении книг в своих работах:
«Предназначенная им роль уменьшилась или стала совсем ненужной, и они часто существуют просто как символы идей, которые представляют, а не как настоящие носители смысла… Когда функция объекта устаревает, появляется необходимость нового подхода к его форме и содержанию»
Материалом для его произведений чаще всего становятся антикварные издания. Для кого-то это может показаться святотатством, но старинные книги чаще всего пылятся на полках без дела как предмет гордости хозяев. Художник же в прямом смысле слова раскрывает миру их содержание, минуя плотную обложку. До того как начать работу Брайан изучает книгу от корки до корки и картографирует ее содержимое. И только после этого он приступает к воплощению своей идеи. Каждый лист он обрабатывает лаком, обеспечивая прочность произведения, а глубокие прорези в толщах страниц создают ощущение трехмерности объекта. Одной из самых эффектных является его работа «Новые книги знаний» (New Books of Knowledge), созданная из многотомной энциклопедии. Обложки, собранные полукругом, поддерживают страницы, которые напоминают прихотливые волны. Этот поток открытий, совершенных человечеством, по центру раскрывается драгоценными иллюстрациями, радующими глаз своими красками. Рассматривая разноцветные картинки, зритель ощущает себя ребенком, листающим первую в жизни книгу.
Для своих произведений Брайан Деттмер использует не только издания с картинками, атласы и медицинские справочники, но и, казалось бы, совершенно обычные словари. Работа «Судьба Далеко Быстро Падение Окончательный» (Fate Far Fast Fall Final), вырезанная из тома, посвященного букве «F», носит глубокий философский оттенок. Слова, изначально соседствовавшие на страницах одной книги, оказываются связанными единой логикой, погружая зрителя в размышления.
Многотомные издания, в свою очередь, в руках Брайана могут стать не просто композицией, а настоящей скульптурой, как это произошло в случае работы «Гролье» (Grolier): одинаковые по своим параметрам, книги становятся вместилищем для бюста, вырезанного из страниц.
Хотя чаще всего Брайан использует книги, они являются не единственным материалом для его произведений. У художника есть целый ряд работ, выполненных из устаревших аудиокассет. Из них был изготовлен скелет человека (Skeleton) в натуральную величину. Это произведение кажется не таким ярким, но зато подчеркивает неординарность мышления мастера.
Произведения художника неоднозначны и вызывают разную реакцию. Брайан добился признания крупнейших библиотек и музеев мира, таких как Музей искусств и дизайна в Нью-Йорке и Библиотека Бернем в Чикаго, а его произведения подталкивают зрителей к переосмыслению привычных вещей. Все это свидетельствует, что Брайан Деттмер — один из ярких представителей нестандартных направлений искусства, который в равной мере ценит красоту внешней формы и внутреннее содержание.
Источник: artifex.ru/скульптура/брайан-деттмер/
«Предназначенная им роль уменьшилась или стала совсем ненужной, и они часто существуют просто как символы идей, которые представляют, а не как настоящие носители смысла… Когда функция объекта устаревает, появляется необходимость нового подхода к его форме и содержанию»
Материалом для его произведений чаще всего становятся антикварные издания. Для кого-то это может показаться святотатством, но старинные книги чаще всего пылятся на полках без дела как предмет гордости хозяев. Художник же в прямом смысле слова раскрывает миру их содержание, минуя плотную обложку. До того как начать работу Брайан изучает книгу от корки до корки и картографирует ее содержимое. И только после этого он приступает к воплощению своей идеи. Каждый лист он обрабатывает лаком, обеспечивая прочность произведения, а глубокие прорези в толщах страниц создают ощущение трехмерности объекта. Одной из самых эффектных является его работа «Новые книги знаний» (New Books of Knowledge), созданная из многотомной энциклопедии. Обложки, собранные полукругом, поддерживают страницы, которые напоминают прихотливые волны. Этот поток открытий, совершенных человечеством, по центру раскрывается драгоценными иллюстрациями, радующими глаз своими красками. Рассматривая разноцветные картинки, зритель ощущает себя ребенком, листающим первую в жизни книгу.
Для своих произведений Брайан Деттмер использует не только издания с картинками, атласы и медицинские справочники, но и, казалось бы, совершенно обычные словари. Работа «Судьба Далеко Быстро Падение Окончательный» (Fate Far Fast Fall Final), вырезанная из тома, посвященного букве «F», носит глубокий философский оттенок. Слова, изначально соседствовавшие на страницах одной книги, оказываются связанными единой логикой, погружая зрителя в размышления.
Многотомные издания, в свою очередь, в руках Брайана могут стать не просто композицией, а настоящей скульптурой, как это произошло в случае работы «Гролье» (Grolier): одинаковые по своим параметрам, книги становятся вместилищем для бюста, вырезанного из страниц.
Хотя чаще всего Брайан использует книги, они являются не единственным материалом для его произведений. У художника есть целый ряд работ, выполненных из устаревших аудиокассет. Из них был изготовлен скелет человека (Skeleton) в натуральную величину. Это произведение кажется не таким ярким, но зато подчеркивает неординарность мышления мастера.
Произведения художника неоднозначны и вызывают разную реакцию. Брайан добился признания крупнейших библиотек и музеев мира, таких как Музей искусств и дизайна в Нью-Йорке и Библиотека Бернем в Чикаго, а его произведения подталкивают зрителей к переосмыслению привычных вещей. Все это свидетельствует, что Брайан Деттмер — один из ярких представителей нестандартных направлений искусства, который в равной мере ценит красоту внешней формы и внутреннее содержание.
Источник: artifex.ru/скульптура/брайан-деттмер/
воскресенье, 07 октября 2018
Сова, которая не летает.
Fore-edge painting – Живопись на обрези книг.
Техника рисования на переднем обрезе страниц книги позволяет увидеть все произведение искусства только тогда, когда страницы раскрывают веером. Когда книга закрыта, вы не сможете увидеть изображение, поскольку оно скрыто позолотой.
Это достаточно сложная технология, заключающаяся в следующем: после полирования обреза листы книги распускаются веерообразно и заключаются между двух досок, после чего на них исполняется какой-нибудь рисунок акварелью или чернилами. Когда рисунок высыхает, доски снимаются и листы принимают свое прежнее положение. Потом книга кладется под пресс, обрез золотится и полируется. Вся уникальность такого переплета в том, что когда книга закрыта, обрез кажется только позолоченным, а когда листы расходятся при раскрытии книги, проявляется рисунок.
Искусство рисования на обрезах книг родилось в ХVI веке, родоначальником которого стал Чезаре Вечеллио, но само искусство украшать обрез появилось еще в Средние века. Позже книги начали украшать исчезающими рисунками. Образцом подобного творчества является Библия 1653 года с фамильным гербом, который исчезает. В середине XVIII начался расцвет подобного искусства. На обрезах рисовали целые картины, портреты, пейзажи и даже сценки эротического содержания. Это мастерство достигло таких высот, что на книге могло быть скрыто два рисунка. При сдвиге страниц в одну сторону был виден один рисунок, а при сдвиге в обратную – совершенно другой.
Первый пример живописи на краях книги датируется 1649 годом. А самая ранняя подписанная скрытая картина, на которой был изображен фамильный герб, датирована 1853 годом.
Места нанесения могли варьироваться в зависимости от целей, задач, толщины манускрипта и толщины кошелька заказчика. Для демонстрации и использования таких книг были созданы специальные подставки. Чаще всего украшали боковой обрез, как самый широкий. Только на нём возможно несколько вариантов расположения.
1.Один рисунок, обычно у первых страниц был верх картины. Или она была ориентирована вертикально, как и текст в книге, в этом случае рисунок мог перетекать в форзац/нахзац.
2.Два разнонаправленных рисунка. Можно было смотреть как от передней переплётной крышки к задней, так и наоборот. Они выполнялись за счёт сдвига страниц в разные стороны и использовали обе стороны листа.
3.Два или четыре рисунка использовались, когда позволяла ширина манускрипта. Книгу открывали по центру и на разных половинах обрезного края выполняли либо два широких, либо четыре квадратных наброска или их комбинация.
4.Верхний и нижний обрезы обычно подключались одновременно. Они более требовательны к геометрии рисунка за счёт формы.
Богатые люди подчеркивали принадлежность книге к своей библиотеке, книготорговцы повышали её стоимость. И все использовали различные типы картин, я расположила их по частоте с которой они встречаются.
1.Гербы, монограммы. Посвящения одариваемому. Книга всегда была ценным подарком, а уж именная вдвойне. Примечательно, что их использование не отменяло наличие экслибрисов.
2.Религиозные мотивы. Всё же Библия одна из самых тиражируемых книг, а монастыри имели в своём распоряжении лучших мастеров.
3.Пейзажи городские или сельские. Изображения животных.
4.Бытовые сюжеты. Пасторальные сценки, элементы из повседневных игр в крокет, бадминтон.
5.Портреты, как хозяев, так и известных личностей, авторов.
6.Сюжет из содержания.
7.Эротические иллюстрации, как мужские/женские так и однополые сцены весьма недвусмысленного содержания. Картины, которые по умолчанию спрятаны, были самым подходящим местом и способом иллюстрирования любовных романов. А уж насколько повышалась ценность такой книги сложно переоценить.
Сейчас, когда к бумажной книге требуется особый подход и стратегия, способная обеспечить её выживание, мы снова вспоминаем о скрытых возможностях манускрипта. По прежнему такая техника применяется к более элитным или коллекционным изданиям т.к. сильно повышает их стоимость. Но можно встретить применение и к книгам в мягких обложках. А использование современных технологий может позволить нанесение подобных рисунков компьютерным методом.
Наиболее известны работы британца Мартина Фроста, некоторые из них представлены на иллюстрациях к статье. Кроме того он собрал у себя на сайте обширнейшую коллекцию.
Источник: https://vk.com/@editors.attic-fore-edge-painting
Техника рисования на переднем обрезе страниц книги позволяет увидеть все произведение искусства только тогда, когда страницы раскрывают веером. Когда книга закрыта, вы не сможете увидеть изображение, поскольку оно скрыто позолотой.
Это достаточно сложная технология, заключающаяся в следующем: после полирования обреза листы книги распускаются веерообразно и заключаются между двух досок, после чего на них исполняется какой-нибудь рисунок акварелью или чернилами. Когда рисунок высыхает, доски снимаются и листы принимают свое прежнее положение. Потом книга кладется под пресс, обрез золотится и полируется. Вся уникальность такого переплета в том, что когда книга закрыта, обрез кажется только позолоченным, а когда листы расходятся при раскрытии книги, проявляется рисунок.
Искусство рисования на обрезах книг родилось в ХVI веке, родоначальником которого стал Чезаре Вечеллио, но само искусство украшать обрез появилось еще в Средние века. Позже книги начали украшать исчезающими рисунками. Образцом подобного творчества является Библия 1653 года с фамильным гербом, который исчезает. В середине XVIII начался расцвет подобного искусства. На обрезах рисовали целые картины, портреты, пейзажи и даже сценки эротического содержания. Это мастерство достигло таких высот, что на книге могло быть скрыто два рисунка. При сдвиге страниц в одну сторону был виден один рисунок, а при сдвиге в обратную – совершенно другой.
Первый пример живописи на краях книги датируется 1649 годом. А самая ранняя подписанная скрытая картина, на которой был изображен фамильный герб, датирована 1853 годом.
Места нанесения могли варьироваться в зависимости от целей, задач, толщины манускрипта и толщины кошелька заказчика. Для демонстрации и использования таких книг были созданы специальные подставки. Чаще всего украшали боковой обрез, как самый широкий. Только на нём возможно несколько вариантов расположения.
1.Один рисунок, обычно у первых страниц был верх картины. Или она была ориентирована вертикально, как и текст в книге, в этом случае рисунок мог перетекать в форзац/нахзац.
2.Два разнонаправленных рисунка. Можно было смотреть как от передней переплётной крышки к задней, так и наоборот. Они выполнялись за счёт сдвига страниц в разные стороны и использовали обе стороны листа.
3.Два или четыре рисунка использовались, когда позволяла ширина манускрипта. Книгу открывали по центру и на разных половинах обрезного края выполняли либо два широких, либо четыре квадратных наброска или их комбинация.
4.Верхний и нижний обрезы обычно подключались одновременно. Они более требовательны к геометрии рисунка за счёт формы.
Богатые люди подчеркивали принадлежность книге к своей библиотеке, книготорговцы повышали её стоимость. И все использовали различные типы картин, я расположила их по частоте с которой они встречаются.
1.Гербы, монограммы. Посвящения одариваемому. Книга всегда была ценным подарком, а уж именная вдвойне. Примечательно, что их использование не отменяло наличие экслибрисов.
2.Религиозные мотивы. Всё же Библия одна из самых тиражируемых книг, а монастыри имели в своём распоряжении лучших мастеров.
3.Пейзажи городские или сельские. Изображения животных.
4.Бытовые сюжеты. Пасторальные сценки, элементы из повседневных игр в крокет, бадминтон.
5.Портреты, как хозяев, так и известных личностей, авторов.
6.Сюжет из содержания.
7.Эротические иллюстрации, как мужские/женские так и однополые сцены весьма недвусмысленного содержания. Картины, которые по умолчанию спрятаны, были самым подходящим местом и способом иллюстрирования любовных романов. А уж насколько повышалась ценность такой книги сложно переоценить.
Сейчас, когда к бумажной книге требуется особый подход и стратегия, способная обеспечить её выживание, мы снова вспоминаем о скрытых возможностях манускрипта. По прежнему такая техника применяется к более элитным или коллекционным изданиям т.к. сильно повышает их стоимость. Но можно встретить применение и к книгам в мягких обложках. А использование современных технологий может позволить нанесение подобных рисунков компьютерным методом.
Наиболее известны работы британца Мартина Фроста, некоторые из них представлены на иллюстрациях к статье. Кроме того он собрал у себя на сайте обширнейшую коллекцию.
Источник: https://vk.com/@editors.attic-fore-edge-painting
пятница, 05 октября 2018
Сова, которая не летает.
Друзья позвали на "Проклятье монахини", ну, что я могу сказать...
Я давно ТАК не смеялась.
Я давно ТАК не смеялась.
четверг, 27 сентября 2018
Сова, которая не летает.
| Итак, тест Вас определил, как: Лиса |
| Каталог: Оборотень Линейка: Реактивности  Описание типа: Прежде всего, лиса - это "вещь в себе" в мире субъектов. Такой живой "черный ящик", такой оксюморон. Лиса отличается удивительно устойчивым поведением, несмотря на (скорее вопреки) довольно подвижную нервную систему и чувствительную к изменениям внешних условий физиологию. Особенность восприятия лис позволяет им чувствовать тоньше, чем многим, все внешние раздражения, особенно по ведущему каналу восприятия. Лиса живет в тщательно выстроенном мире из звуков, запахов, тактильных ощущений, зрительных образов, вкусовых сочетаний, которые не лисе (и, пожалуй, не эльфу) покажутся лютым эстетством и гурманством. Но для лисы это - нормальный уровень жизни, вне которого начинаются всяческие бессмысленные аскезы и лишения, обеспечивающие лисе скверное настроение, а окружающим - массу неприятных переживаний от встреч с лисой. Для многих из них эта сверчувствительность скорее неприятна, поскольку ставит их вне общества, а общество им нравится. Но именно она обеспечивает лисе хваткость, обучаемость и карьерную (профессиональную) интуицию. Стремясь к довольно высокому уровню комфорта, лисы способны выносить очень жесткие условия жизни. Их характер при этом портится, страдает внимание и гигиенические претензии к среде - но эффективность не теряется. В ситуации ОЧЕВИДНОЙ внезапной атаки (за сумку дернули, внезапно схватили) лиса более эффективна, чем человек, она (или он) среагирует так же быстро, как ллири, орк или эльф. Эмоции лисы "выскакивают наружу" быстрее, чем лиса может успеть что-то сделать с ними - с предсказуемыми последствиями. Лиса ВСЕГДА чем-то заинтересована. Но если она не желает этого показать, окружающие могут остаться в неведении относительно направленности лисьих интересов. Даже если лиса заинтересована лично вами, вы можете об этом не догадываться, если она не решит вас об этом известить. Погружение лисы в сферу интереса обычно довольно глубокое. И может стоить ей серьезных средств. Но эти расходы лисы не склонны считать потерями (и обычно все действительно окупается). Лиса умеет произвести впечатление при первом знакомстве. Но это ей (да и ему) ОЧЕНЬ дорого стоит: эмоциональный "откат" после пребывания в незнакомой среде у лис довольно велик. Поэтому они довольно тщательно выбирают новые кампании знакомых, новые места пребывания, новые досуговые формы. Совсем без общения лиса не остается никогда: ей все же очень нужно общество - но первое попавшееся не подойдет. Лисы довольно привязчивы и обязательны в отношениях с близкими, любой разрыв отношений или охлаждение - тяжелая потеря для них. НЕ близкие для лисы - в лучшем случае ресурс, а чаще всего - малозначащее обстоятельство лисьей жизни, которое вовсе не обязательно учитывать. Описание линейки: Ведущая тенденция — реактивность, ответ на воздействие среды. Ответ на среду — это любая востребованная средой реакция. Ответ на среду здесь максимально яркий и полный и идет на всех доступных уровнях, включая тело. На запрос "покажите животное" влезть в роль с ушами, на запрос "давайте попробуем этот прием" попробовать его во всех пришедших в голову вариациях и т.п. Для представителя линейки наиболее комфортной будет среда с большим количеством многообразных, ярких и интересных раздражителей, позволяющих проявлять себя реактивностью наиболее гибко и полно. Я думаю, что я отношусь к этой линейке, потому что… у меня шило в одном месте, я очень активный и увлекающийся. На самом деле, вы относитесь к этой линейке только если: вам тяжело наполнять инициативу тем содержанием, которого от вас зачастую ожидают — мысли, чувства и прочие наполнители. Вы просто следуете за ситуацией, давая ей самой проявить себя, свои особенности и свойства, и это проявление ситуации и есть способ безопасного и удобного самовыражения. Описание каталога: Ключевое: медленный темп включения в ситуацию, изучение каждой ситуации с учетом ВСЕГО предыдущего опыта и ВСЕХ личных требований. Замедленный темп — это не то, что медленно понимает. Для того, чтобы Оборотень на вас обратил внимание, нужно чтобы все другие интересующие его процессы завершились. В удобном ему темпе. Другими словами, проблема не в том, что он сам по себе медлителен — в сложных для себя темах все медлят. Проблема в том, что ситуация начинается тогда, когда Оборотень сочтет, что ок, пора. А до этого можно хоть обораться )) Такой темп имеет для Оборотня личный бонус. Он позволяет с полностью свободными ресурсами (безо всякой фоновой нагрузки, как у Бестий или Ши) упасть в ситуацию целиком, включая весь имеющийся опыт. Результаты деятельности зависят от того, насколько значима для Оборотня ситуация. Чем более значима, тем больше будет собрано материал, выводов и идей, что делать дальше. Представители типа: Гир Ричард, актер Лори Хью, актер Раневская Фаина, актриса Робертс Джулия, актриса Роммель Эрвин, немецкий генерал-фельдмаршал Тэйлор Роберт (Robert Taylor), актер Фесуненко Игорь, журналист Фонда Генри (Henry Fonda), актер Фрунзе Михаил, революционер, политик Шанель Габриэль (Коко), модельер |
| Пройти тест |
среда, 26 сентября 2018
Сова, которая не летает.
Лето кончилось, прошло как-то незаметно, за работой, домашними делами, да редкими встречами с друзьями. Во всей этой круговерти совсем не оставалось времени для того, что бы просто сесть и подумать. Да же долгожданный отпуск не принес спокойствия. По правде говоря, две недели в Москве, не сильно способствуют расслаблению. В Москве все-таки слишком быстрый, слишком деловой ритм жизни, единственное, что спасает, это большое количество парков и скверов, но стоит выйти за пределы зеленой зоны и тебя просто сбивает с ног. Зато я окончательно убедилась, что это не мой город, так, что навряд ли я поеду туда когда-нибудь еще, только если по необходимости.
От отпуска осталась еще неделя, погода за окном хуже некуда, и, казалось бы, что мне мешает отсидеться дома и поразмышлять за жизнь, но дела и планы не дают сидеть спокойно, а потому приходится откладывать спокойный отдых, да лучших времен.
От отпуска осталась еще неделя, погода за окном хуже некуда, и, казалось бы, что мне мешает отсидеться дома и поразмышлять за жизнь, но дела и планы не дают сидеть спокойно, а потому приходится откладывать спокойный отдых, да лучших времен.
суббота, 30 июня 2018
Сова, которая не летает.
Сова, которая не летает.
О, этот мир, - какой измерить мерой
Ограбленные души и умы:
Не верим, оттого что жили верой,
Не ждем, затем что чуда ждали мы.
Редьярд Киплинг
Эти стихи Киплинга, услышанные мной еще в детстве, сейчас наполнились новым звучаниям и смыслом. Мне всегда казалось, что сложнее всего расстаться со своим прошлым, что стоит отпустить его и жизнь сразу станет легче, но оказалось, что в моей жизни есть еще одна сила, влияние которой я не до оценивала. Власть несбывшегося. Власть всех моих прошлых фантазий и мечтаний, наивной детской веры в «великую любовь» и «невозможные чудеса». Все это когда-то поддерживавшее меня, сейчас начало сковывать и тянуть назад, а попытки расстаться с подобным грузом не менее сложны и болезненны, чем расставание с реальным прошлым. Но меня, безусловно, радует, что я поняла и осознала необходимость этого прощания, а значит, теперь оно стало для меня возможным, и пусть путь будет долгим и сложным я уверенна, что смогу пройти его, хотя бы и не быстро, но до конца.
Ограбленные души и умы:
Не верим, оттого что жили верой,
Не ждем, затем что чуда ждали мы.
Редьярд Киплинг
Эти стихи Киплинга, услышанные мной еще в детстве, сейчас наполнились новым звучаниям и смыслом. Мне всегда казалось, что сложнее всего расстаться со своим прошлым, что стоит отпустить его и жизнь сразу станет легче, но оказалось, что в моей жизни есть еще одна сила, влияние которой я не до оценивала. Власть несбывшегося. Власть всех моих прошлых фантазий и мечтаний, наивной детской веры в «великую любовь» и «невозможные чудеса». Все это когда-то поддерживавшее меня, сейчас начало сковывать и тянуть назад, а попытки расстаться с подобным грузом не менее сложны и болезненны, чем расставание с реальным прошлым. Но меня, безусловно, радует, что я поняла и осознала необходимость этого прощания, а значит, теперь оно стало для меня возможным, и пусть путь будет долгим и сложным я уверенна, что смогу пройти его, хотя бы и не быстро, но до конца.
воскресенье, 03 июня 2018
Сова, которая не летает.
суббота, 02 июня 2018
Сова, которая не летает.
Сова, которая не летает.
В нашем болоте события происходят глобальные, не прошло и пяти лет с первых обещании, как начали строить порт. Не, порт то и раньше был, по крайней мере, так говорит старшее поколение, но во времена моего детства он уже пришел в упадок, ну а к нынешним временам и вообще одно название осталось. Так, что, да, именно строить.
И стучат теперь с утра до вечера в порту машины дивные, сваи, стало быть, забивают. Голова от этого стука к вечеру правда гудит, но что поделаешь, у местных не спрашивают нравиться им стройка или нет. Зато можно хвастаться перед туристами, что, мол, у нас теперь терминал погрузочный будет, для лайнеров! Даже фарватер углубить собираются и дорогу к порту новую построить. И будет у нас не простое болото, а настоящий портовый город.
Ну а пока, приходиться терпеть головную боль....
И стучат теперь с утра до вечера в порту машины дивные, сваи, стало быть, забивают. Голова от этого стука к вечеру правда гудит, но что поделаешь, у местных не спрашивают нравиться им стройка или нет. Зато можно хвастаться перед туристами, что, мол, у нас теперь терминал погрузочный будет, для лайнеров! Даже фарватер углубить собираются и дорогу к порту новую построить. И будет у нас не простое болото, а настоящий портовый город.
Ну а пока, приходиться терпеть головную боль....
суббота, 26 мая 2018
Сова, которая не летает.
Сова, которая не летает.
Взять и пропасть почти на полгода – это норма. У меня вообще последнии несколько лет проходит стадия, какого – то добровольного затворничества, максимум общения это коллеги и семья, даже с ближайшими подругами почти не общаюсь, о новых знакомствах и речи не идет.
Люди кажутся утомительными, суетными с кучей их мелких каждодневных забот и проблемок, так и хочется сказать:
- Спасибо, не надо! Своего хватает.
Зато живность радует, эти всегда помурчать, поластится, готовы, рядом с ними отдыхаеш.
Кот мой вымахал, семь месяцев, а уже четыре килограмма, красота неземная, рыжий, длинношерстный и хвост такой, что лиса обзавидуется. А еще эта наглая морда, каким – то чудом умудряется со всеми уживаться и со старшей кошкой, хотя характер у нее скверный и с чудовищем.
С этим они вообще друзья не разлей вода. Когда кошка дружит с собакой это очень круто, смотришь и умиляешься. Надо будет сделать парочку их совместных фотографии и в сеть выложить, пусть и другие полюбуются.
Люди кажутся утомительными, суетными с кучей их мелких каждодневных забот и проблемок, так и хочется сказать:
- Спасибо, не надо! Своего хватает.
Зато живность радует, эти всегда помурчать, поластится, готовы, рядом с ними отдыхаеш.
Кот мой вымахал, семь месяцев, а уже четыре килограмма, красота неземная, рыжий, длинношерстный и хвост такой, что лиса обзавидуется. А еще эта наглая морда, каким – то чудом умудряется со всеми уживаться и со старшей кошкой, хотя характер у нее скверный и с чудовищем.
С этим они вообще друзья не разлей вода. Когда кошка дружит с собакой это очень круто, смотришь и умиляешься. Надо будет сделать парочку их совместных фотографии и в сеть выложить, пусть и другие полюбуются.
воскресенье, 14 января 2018
Сова, которая не летает.
Новый год наступил как-то незаметно, праздничные дни вообще ничем не запомнились, кроме бесконечного дождя и сопутствующей ему грязи, так, что да тоска и уныние. Надо будит вытащить змия и устроить безобразие, а то я скоро мхом покроюсь, а это никуда не годиться.
Сова, которая не летает.
Сова, которая не летает.
